С какими трудностями сталкиваются украинские беженцы в Молдове

Истории украинских беженцев в Молдове — в основном истории о том, как бежавшие от войны люди обрели в этой стране приют. Тем не менее некоторые из них встречают трудности в Молдове, о которых редко кому могут рассказать — коррупция, дискриминация, проблемы при трудоустройстве или трудности в доступе к медицинским услугам.

На условиях анонимности местное издание NM поговорило с тремя беженцами из Украины о том, с какими проблемами они сталкиваются, а также о том, как часто им приходится доказывать окружающим, что «Украина не бомбит себя сама».

«Скорая приедет и нам ничего не надо будет платить, но визиты к врачам-специалистам — за плату»

Три героини согласились говорить, не называя своих имен. Все они разного возраста: мама с двумя детьми, бабушка с внучкой и женщина старшего возраста, живущая в центре размещения. Для удобства их назвали Елена, Юлия и Ольга соответственно.

Юлия с внучкой приехали в апреле 2022 года, после того как почти месяц провели в подвале в родном селе, скрываясь от обстрелов российской армии. «Наше село находилось на линии фронта», — объясняет Юлия. Они с внучкой оформили временную защиту в Молдове, пока не планируют уезжать из страны.Первая проблема, о которой говорит Юлия — медицина для беженцев в Молдове, несмотря на статус временной защиты. «Да, скорая приедет и нам ничего не надо будет платить, но визиты к врачам-специалистам — за плату», — признается она.

При этом они говорит, что уже несколько месяцев не может зарегистрироваться у семейного врача по месту проживания в Молдове. Четырнадцатилетнюю внучку Юлии зарегистрировали, а саму женщину — до сих пор нет. Юлия признается, что они с внучкой стараются не часто обращаться к врачам, потому что дорого, сами покупают порошки, мази и лечатся.

«Я дважды ходила к семейному врачу, нас не заносят в базу данных»

Ольга выехала в Молдову в марте 2022 года с внуком, дочь и зять тогда уже были здесь и ждали их. «Довезла внука до Паланки, а обратно дети меня уже не пустили. Они потом уехали в другую страну, а я до сих пор в Молдове», — рассказывает Ольга. Она следит за своим здоровьем, старается много ходить, признается, что прошла пешком почти весь Кишинев.

Ольга говорит, что семейный врач до сих пор не может ей объяснить, почему ее не регистрируют в поликлинике.

«Я дважды ходила к семейному врачу, нас не заносят в базу данных и не говорят, почему. Когда отправляют к специалисту, говорят — скажите доктору, что я вас на себя записала. Не хочется конфликтовать и выяснять все это. Если что-то срочное, хожу в частную клинику. Один прием — 400 леев. Еще меня отправили на какие-то дорогие анализы. Знаете, я не специалист, но, кажется, они мне были не нужны. Отдала 1000 леев», — рассказывает женщина.

Елена приехала с двумя детьми: младший еще дошкольник, а старший пошел в русскоязычную школу в Кишиневе. В прошлом году она обратилась с младшим сыном в поликлинику, их отправили в Центр матери и ребенка. По ее словам, все визиты к врачам оплатила международная организация.

«Мы ничего не платили. Но, когда потом я обращалась к пульмонологу в Центре матери и ребенка, заплатила за консультацию 90 леев», — делится женщина.

«Живете в Молдове и не знаете языка»

Все собеседницы NM подчеркивают, что в Молдове их встретили радушно, благодарят за помощь, приют и поддержку. А если и вспоминают что-то плохое или обидное, говорят, что все это — единичные случаи.

«Знаете, у меня был такой неприятный случай в троллейбусе. Кондуктор обратилась ко мне на румынском, я ответила на русском. Она попросила один лей, чтобы ей было удобно дать мне сдачи. Но я это потом поняла и протянула ей деньги. Она развернулась и сказала: „Живете в Молдове и не знаете языка“. У меня ком в горле застрял.

Я спокойно доехала до своей остановки, подошла к ней и сказала: „Дякую, що ви за мої гроші довезли мене туди, куди мені потрібно. Коли мені потрібна буде румунська мова, я її вивчу“. Развернулась и вышла», — рассказывает Ольга.

И добавляет, что других проблем из-за языка общения у нее почти не возникало. Она часто гуляет по одному из столичных парков вместе со своими одногодками из местных жителей. «Мы говорим на русском, но бывает, что ходим втроем. Двое могут в разговоре перейти на румынский, но спохватываются, зная, что я не пойму их», — говорит женщина.

Помимо таких случаев, большая боль собеседниц — то, что приходится порой доказывать незнакомым людям и даже родным, что «Украина не бомбит себя сама».

Юлия, например, вспоминает о ссоре в очереди в магазине. Она услышала, как женщина в очереди говорила, что «Украина должна сдаться».

«Я сама русскоязычная, я переехала в Украину и мне за тридцать лет никто не сказал плохого слова, меня никто не упрекал, что я говорю на русском языке. Да, я выучила украинский и на работе говорила, потому что государственный язык надо знать. Но мы хорошо жили, у меня была работа, дом, дети были рядом, мы начали ремонт в доме, а сейчас у меня в огороде российская ракета, сам дом разрушен. Кто его будет восстанавливать?», — делится женщина.

Здесь, в Молдове, живут и родственники Юлии. После войны на Днестре они переехали в Россию, потом вернулись в Молдову. «Они говорят мне, что вы там, в Украине, зомбированы. Но я же знаю, с какой стороны в мой дом летели снаряды. Россия сделала для русскоязычных в Украине самое плохое: мы с детьми всегда дома говорили на русском, сейчас — только на украинском», — заключает Юлия.